Поэты ходят пятками по лезвию ножа, и режут вкровь свои босые души (с) Высоцкий
Наверное, он поэт. И он, несомненно, художник. Он любит дорогу, и вольный ветер, и горы, и морские солёные брызги, и синее небо, и красивую музыку. Он любит всё красивое, он очень тонко чувствует красоту. А ещё, он любит бабочек. За волшебную радугу цветов, за трепетание невесомых крылышек.
И бабочки тоже любят его. Они летят на его яркий свет вопреки всем запретам, вопреки здравому смыслу – ведомые лишь инстинктом (не оттого ли и прослыли бабочки глупыми?) каждая бабочка видит других таких же бабочек, но каждая верит, что именно ей, единственной, удастся прорваться в самое сердце огня. Ослеплённые его ярким светом, затмевающим даже солнце, они не видят: вместо живого огня – раскалённая до бела пружина за тонким прозрачным стеклом.
Бабочки любят его, а он любит бабочек. Каждую он накалывает на сверкающую острую булавку и бережно кладёт в альбом.
Многие друзья знают о его коллекции. Большинство посмеивается над невинным увлечением – и над пристрастием к нему. Некоторые – завидуют. Они тоже любят бабочек, но у них не получается так хорошо.
Друзья не считают его жестоким. Как можно? И бабочки его таким не считают. Нет-нет! Что значит вся лишённая смысла жизнь бабочки в сравнении с тем мигом, когда его рука касается крылышек? В сравнении с улыбкой, озаряющей его лицо при взгляде на неё – простую бабочку? И он согласен с ними. Ведь бабочки сами летели к нему. А он каждой дал то, чего она хотела. Пусть и не на долго.
А потом бабочки лежат между пыльных страниц, вспоминая тот короткий яркий миг. И каждая новая бабочка, каждая новая страница ложится сверху каменным грузом.
И бабочки тоже любят его. Они летят на его яркий свет вопреки всем запретам, вопреки здравому смыслу – ведомые лишь инстинктом (не оттого ли и прослыли бабочки глупыми?) каждая бабочка видит других таких же бабочек, но каждая верит, что именно ей, единственной, удастся прорваться в самое сердце огня. Ослеплённые его ярким светом, затмевающим даже солнце, они не видят: вместо живого огня – раскалённая до бела пружина за тонким прозрачным стеклом.
Бабочки любят его, а он любит бабочек. Каждую он накалывает на сверкающую острую булавку и бережно кладёт в альбом.
Многие друзья знают о его коллекции. Большинство посмеивается над невинным увлечением – и над пристрастием к нему. Некоторые – завидуют. Они тоже любят бабочек, но у них не получается так хорошо.
Друзья не считают его жестоким. Как можно? И бабочки его таким не считают. Нет-нет! Что значит вся лишённая смысла жизнь бабочки в сравнении с тем мигом, когда его рука касается крылышек? В сравнении с улыбкой, озаряющей его лицо при взгляде на неё – простую бабочку? И он согласен с ними. Ведь бабочки сами летели к нему. А он каждой дал то, чего она хотела. Пусть и не на долго.
А потом бабочки лежат между пыльных страниц, вспоминая тот короткий яркий миг. И каждая новая бабочка, каждая новая страница ложится сверху каменным грузом.